Глава 1 - она же последняя.
Яркая, как пламя, молния пустила по небу витиеватые корни, осветив старое здание из красного кирпича, доживающее остаток своих дней на окраине города N. Сердитый раскат грома снова заставил содрогнуться старые оконные рамы, и еще некоторое время напоминал о себе дрожащими от страха стеклами. Водосточные трубы, захлебываясь, пытались с силой выплюнуть из себя белую пену, которая была повсюду. Порывы ветра, дергали струны, натянутые между столбами, заставляя их играть тоскливую мелодию, точно скрипач настраивал свой инструмент.
На лужайке перед домом выросла фигура высокого господина в длинном бордовом пальто и, не характерном для того времени, цилиндре на голове. Он возник одновременно с раскатом грома из ниоткуда. Некоторое время господин стоял неподвижно, разглядывая, как носки его лакированных туфель медленно погружались в грязевую жижу. По очереди, не без труда, с причмокивающим звуком, он оторвал от земли ноги и быстрым уверенным шагом пересек лужайку, в два прыжка преодолел ступеньки и оказался у входной двери.
В ту же секунду дверь со скрипом распахнулась и внутрь стремительно начал проникать холодный и влажный воздух. Еще мгновение и человек в длинном пальто уже стоял в тесном мрачном холле, осматриваясь по сторонам. Его ноздри чуть расширились, когда он почувствовал кислый медикаментозный запах, наполнявший холл психиатрической лечебницы. На лице проскользнула гримаса отвращения. Он вновь огляделся. Окна были плотно занавешены старыми темно-лиловыми тряпками, в которых с трудом можно было различить бархатные шторы. Единственным источником света служила тусклая лампа на столике дежурного. Из холла, как кроличьи норы, расходились длинные темные коридоры, в закоулках которых доживали свой век душевнобольные и безнадежные пациенты .
Господин в один прыжок оказался у стола и принялся изучать журнал администратора, оставленный, как водится, прямо под лампой. Сухие холодные пальцы медленно скользили по списку имен. Не обнаружив того, зачем он сюда пришел, господин повторил действия в той же последовательности, страница за страницей. И снова его длинные, идеально ухоженные ногти, царапали ветхие листы с именами. Ничего! В приступе ярости он резким движением руки смел со стола мешавшие его поискам предметы, среди которых была и кружка с давно остывшим чаем. Громкий звон стекла, и темные пятна украсили побелку на стенах. Звон эхом отразился в лабиринтах темных коридоров, потревожив его обитателей. Со всех концов начали доноситься крики, стоны и шорохи, соединявшиеся в леденящую душу мелодию.
Одна из дверей распахнулась, и за спиной у Господина оказался дежурный. Выглядел он заметно растерянным, всклокоченные волосы выдавали в нем беглеца из страны Морфея.
– Кхм-гхм, - решил он привлечь внимание гостя, – уважаемый, могу вам чем-то помочь в столь поздний час?, - он кинул взгляд на часы, висящие над своим столом – половина третьего.
Дежурный старался выглядеть уверенно и даже устрашающе, хотя сам был удивлен и напуган неожиданной встречей с первым и единственным посетителем лечебницы за 10 с лишним лет его службы в этих стенах.
Господин стоял неподвижно, точно не замечая присутствия живого человека за своей спиной. Его взгляд вновь скользил по списку.
– Любезнейший, – дежурный вновь окликнул незваного гостя и осмелев, направился прямо к нему, – это служебная информация, вы не можете просто так…
– Белослава Лейнгольц, – холодный безразличный голос резко прервал смельчака на половине пути, – до замужества Лукина, - уточнил господин и кивнул в знак приветствия.
Дежурный, как вкопанный, стоял возле гостя, и чуть замешкавшись продолжил:
– Как вы сказали? Подождите-ка, а вы родственника навестить пришли?
Гость старался выглядеть любезным, иначе как объяснить то, что прорезь, где обычно у людей располагается рот, заметно растянулась и отдалённо стала напоминать улыбку.
– Она здесь? – голос звучал холодно и то же время сладко.
Отчего-то по спине дежурного пробежали мурашки, – жуть, - подумал он, – первый посетитель за десяток лет и непременно неприветливый странный тип, - проговорил он про себя, обходя свой стол.
Наступив правой ногой в лужу у стула, а левой раздавив фрагмент некогда любимой чашки на более мелкие кусочки, он хотел было пошутить и даже выдавил из себя , – О, я смотрю Вы тоже бергамот не жалуете?, – но только он осмелился взглянуть в лицо собеседнику, явно не настроенному на долгий разговор, - испугался собственных мыслей и решил ограничиться этим.
Дежурный протянул руки к журналу, который сжимали длинные сухие, как прутья пальцы господина.
– Позвольте-ка, – с этими словами он выдернул журнал из рук посетителя и положил перед собой. Некоторое время он рылся в ящиках стола и наконец воскликнул:
– Да вот же они! Нацепив очки со сломанной душкой, дежурный открыл журнал и переспросил у гостя имя, – Белослава, говорите?
Господин не собирался повторять имя дважды. Он стоял все так же неподвижно, прислушиваясь к голосам и запахам.
Мурашки во второй раз пробежались по спине дежурного, и он принялся листать журнал, периодически смачивая палец слюной, перед тем, как заставить еще одну страничку подчиниться его толстым пальцам. Страница за страницей, и так до самого конца. Он изо всех сил старался держать себя в руках, но дрожащие руки и выдавали в нем неуверенность и боязливость перед незваным гостем.
- Белла, Богдана, Багратион даже есть, - то самый, прямиком со сражений – он засмеялся, и дойдя до конца списка, продолжил, – кажется, нет у нас такой, не числится, – дежурный посмотрел поверх своих очков на господина и случайно поймал его взгляд. Пустой отрешенный взгляд гостя еще больше насторожил его.
– Бог ты мой, да по этому родственничку наша койка с кожаными ремнями плачет, – думал он про себя, – у него совсем белков не видно, взгляд бешеный, глаза черные, - тут главное его не злить. Я-то уж знаю, как с такими душевнобольными управляться. Всякое на мое веку было: и сбегали, и ловили, и чего только за 10 лет не было, сам скоро таким же стану, – выговаривая это себе, он успокаивался и просматривал свой журнал.
– Нет! Нету у нас никаких Белослав! Увы и ах!
Господин стоял все также неподвижно, улыбка вернулась на место, и уголки его рта, если это можно было назвать ртом, опустились вниз. Он явно был недоволен таким ответом.
Взгляд дежурного остановился на тусклой лампе. Завороженный светом, точно мотылек, он неожиданно просиял, будто сделал открытие.
– Может быть, – он вытащил из ящика стола другую папку – потолще, – может быть ее выписали уже давно, а мы тут ищем, – он принялся листать новую кипу бумаг, – и такое случалось!
Остановившись на одном из листков, он оцепенел, приоткрыв рот – и тут же пришел в себя:
– О, да вот же она! – он дочитал содержимое бумаги до конца, Белослава Лейнгольц, в скобочках – Лукина, - он покачал головой и продолжил, – умерла два года назад, царство ей небесное. Вот оно как бывает-то, эх. Вы если хотите навестить ее, так это вам нужно…
– Вещи – оборвал его господин, – где ее вещи? – медленно, холодно, монотонно, - голос, вселяющий страх, задавал вопросы.
Дежурный сглотнул слюну, затем еще раз, и положив свои очки на стол ответил:
– В архивах все год держим, потом сжигаем все, да. Да какие у них вещи? Сами посудите, игрушка да расчёска за хорошее поведение, и все что не колется -не режется – ну и что работники им дадут. Да в общем, любезнейший, этой пациентки у нас давно нет, в смысле в живых, так что, – дежурный приподнялся со стула, – позвольте проводить вас . Жестом он указал господину на дверь, – я завтра утром направлю запрос в архив, вдруг что да осталось.
– Вот, – дежурный достал клочок бумаги и тупой карандаш, – здесь свой адрес напишите, мы с вами сразу и свяжемся, как только, так сразу.
– Ну что вы, не стоит утруждать себя, – голос господина звучал издевательски вежливо, но по-прежнему холодно, – я сам справлюсь.
–Да будет вам, мне не трудно, приходите через недельку, там…, – он коснулся плеча гостя – холодное!
– Холодрыга на улице, да?, – поинтересовался дежурный, – придете домой – выпейте чаю горячего, а то простудитесь ненароком. Или чего покрепче – для души!
– О, а вы знаток человеческих душ?, – поинтересовался господин, и снова на его лице медленно начала проявляться кривая улыбка.
– Ну что вы, русская душа - потемки, а до нерусской мне дела нет никакого, – ответил дежурный, не понимая к чему был этот вопрос. – Точно сумасшедший, – решил он про себя.
– Да, она и весит потяжелее, – подхватил разговор поздний гость, – русская душа имею ввиду. При этих словах он прищурился, точно прикидывая в уме ее вес.
– Ну, разве что на 100 грамм тяжелее, – засмеялся дежурный, – И то по праздникам!, – и убрал журнал обратно в старый дубовый стол.
Уголки рта господина стали еще шире, – А как думаете, сколько бы она могла стоить?
Дежурный, понимая, что так просто ему не отделаться от гостя, решил тому подыграть:
– О, да смотря какая. Иная и червонца не стоит, а за другую всех денег мира не жалко!, – он снова засмеялся, и снова попытался жестом и взглядом указать посетителю на выход.
– А ваша? – гость явно не намерен был уходить.
– Моя даром никому не нужна, – отмахнулся дежурный.
– Ну почему же? Мне очень нужна, – черные глаза господина заблестели, точно чёртики устроили в них пир, – зачем же даром отдавать. Давайте лучше сыграем? Я очень азартный человек, понимаете, готов на кон поставить все, что вы пожелаете. Чего вы желаете?
Вопросы господина совершенно не нравились дежурному. Этакий торговец душами пришел в лечебницу для душевнобольных – ему бы свою душеньку у нас залатать, а ему новую подавай.
После некоторых раздумий, он ответил:
– Одному Богу известно, чего я желаю, да и то, чего я желаю, - это невозможно все, давайте оставим эту тему, пустые разговоры. Бог дал – Бог взял.
– Невозможно вернуть вашу усопшую супругу?, – лицо господина сияло, – да, право, проще простого! Играем! Ну же!
В глазах дежурного проявился животный страх и недоумение.
– Да кто вы? Что вам тут нужно? Нет у нас вашей родственницы, – голос его дрожал все сильнее, – Убирайтесь!
– Не слишком любезно вы обходитесь с человеком, который готов сделать вас счастливым, не находите?, – господин явно был доволен собой и заинтересован происходящим, – Бог послал вам испытание, - забрал жену, кажется, раковая опухоль? Его почерк. А вы все равно продолжаете ему слепо верить и отказываетесь от реальной возможности ее вернуть? Друг мой, хоть вы и работаете в месте, где разум исключительная роскошь – сами глупцом не будьте!
– Откуда вы все это знаете? Что вам от меня нужно? Кто вы такой?, – со страхом спрашивал дежурный, сожалея, что ему не выдают оружие на смену, а резиновая дубинка осталась возле кровати в подсобке, – Да какая разница, давайте на этом и закончим, – он встал и хотел было взять гостя за локоть, чтобы проводить до двери и закрыть ее на тяжелый засов – жаль, что он не сделал этого перед тем как уйти спать – ничего бы этого сейчас не было. Ни господина, ни разговора этого, ни истории.
– Марья Николаевна по вам соскучилась, Семен Семёныч, – при этих словах из рукава господина упали игральные кости и в диком танце принялись вращаться по столу.
– Я кидаю первым, – гость взглянул на Семена Семеныча, – кости замерли – 3 и 3. Шесть! – воскликнул он, – не слишком удачно, судьба, как думаете? Выкидываете числа, которые в сумме дадут больше шести – жена ваша, живая и здоровая! Нет – моя душа! Играем? Ну что вы молчите, точно язык проглотили? Еще минуту назад вы готовы были мне ее бесплатно отдать! Из кармана он вытащил стопку купюр и кинул на стол, – выиграете – заберете и это. Будет на что с Марьей Николаевной пожить.
– Сумасшедший, – думал Семен Семеныч, – ну а что я теряю? Это же сумасшедший передо мной! Разбрасывается деньгами, а выиграю, так на похороны хоть хватит человеческие, когда время придет! Мне же точно от него не отделаться? А проиграю, что будет-то? Да ничего! Бог душу вложил – ему и забирать, а не проходимцу в отцовской шляпе. Руки дрожали, мысли путались, – когда же все это закончится, а? Прознал про мою жену, подлец, да а кто про нее знает? Тоже мне знаток человеческих душ!
–Играем! – крикнул Семен Семёныч и схватил со стола кости.
Господин жадно начал потирать руки, даже издал звук, отдаленно напоминающий смех ,– Ну что ж, играем! Смелость города берет, правда ведь?
Старик, не обращая на гостя никакого внимания, бросил кости на стол и не отрывая от них своего взгляда, с жадным огоньком в глазах следил за движением двух фигур. Те снова закрутились в диких плясках. Одна из игральных костей остановилась на цифре четыре, а вторая, как юла, продолжала вращаться еще некоторое время. Кружится-вертится-спотыкается. Вот и вторая замерла. Что там?
***
Все стихло. На деревянном полу лежало бездыханное тело Семена Семеныча, а на столе карточка пациентки. Большими чернильными буквами на ней было выведено – Белослава Лукина. А справа, в верхнем углу, неровным почерком тогдашнего главврача написана служебная записка:
Родственников у Белославы нет. Если кто ей заинтересуется – сказать, что усохла и незамедлительно сообщить об этом мне! Белокаменный проспект 33, квартира 12.
